— Я облажалась, я знаю. Я думала, что поступаю правильно. Для Мэддокса.

— Ты знаешь, в чем твоя проблема, вы оба? — спросила Райли, хотя и не ждала ответа.

— Мэддокс сделает все, чтобы защитить тебя. Он будет бороться за тебя, даже если это означает потерять себя в процессе. И ты сделаешь то же самое. Вы оба так влюблены, так упрямы, что готовы рискнуть собственным счастьем ради друг друга. Я видела, как тебя убило решение уйти от Мэддокса, но ты сделала это... потому что считала, что так будет правильно. А Мэддокс? Все это время он заботился о тебе своими грязными способами. Вся ложь, все секреты... все это было потому...

— Потому что он любил меня и хотел избавить меня от боли.

— Ага.

Я нажала кнопку печати и смотрела, как распечатываются документы, которые прислала мне Райли. 

— Так глупо влюблены, делают глупости и защищают друг друга, как дураки.

— Какая пара!

Я схватила в руку только что отпечатанные бумаги. Пришло время положить всему этому конец, и эти бумаги были всем, что мне было нужно для этого.

— Что ты будешь делать сейчас? — пробормотала Райли. Я чувствовала улыбку на ее лице, хотя и не могла ее видеть.

Что мне теперь делать? Ну, это было просто.

С уверенностью и твердой решимостью я закрыла ноутбук и усмехнулась. 

— Сражаться за своего мужчину.

Я снова оказалась перед домом Мэддокса. В отличие от прошлого раза, я не нервничала и не сомневалась в своем решении. Я встала на лестнице возле главной двери и позвонила ему — на этот раз я не стала скрывать свой идентификатор вызывающего абонента.

Его телефон дважды звонил, прежде чем он поднял трубку. 

— Что ты хочешь?

— Всегда такой веселый, я вижу, — поддразнила я.

— Лила, — предупредил он.

— Мне надо поговорить с тобой. Выходи. — Я сбросила звонок, не дожидаясь его ответа. Я не хотела давать ему шанс сказать «нет».

Но, наверное, я забыла, каким упрямым может быть Мэддокс.

Я ждала десять минут на морозе.

Через тридцать минут я сидела на лестнице… ждала. Подтянув куртку поближе к шее, я закрыла рот и нос шалью.

Я снова позвонила ему. Он не ответил. Я ходила по подъездной дорожке вверх и вниз, влево и вправо.

Прошло сорок пять минут, а Мэддокса все не было. После четырнадцатого звонка он наконец взял трубку, только чтобы рявкнуть одно слово. 

— Отстань.

Я тупо уставилась на свой телефон, когда он повесил трубку. Ну… хорошо, тогда. Время для плана Б (потому что я уже знала, что Мэддокс собирается все усложнить).

Я взяла одеяла и закуски из машины и припарковала свою задницу на его крыльце. Я использовала одеяло в качестве подушки, так как лестница была жесткой и неровной. Через час все мои закуски закончились. Солнце скрылось за тяжелыми тучами, и я могла слышать гром издалека.

Я разблокировала свой телефон и отправила Мэддоксу последнее сообщение.

 Будет дождь… Я все еще снаружи. Я не уйду, пока мы не поговорим.

Убрав телефон, я забралась под одеяло. Становилось холоднее, даже в моем тяжелом зимнем пальто, ботинках и перчатках. Я жду. Подойди ко мне, Мэддокс.

Ветер усилился, и у меня начали стучать зубы. Гром прокатился по небу. Небо было полностью затянуто тучами, становилось все темнее. Дальше начался моросящий дождь.

Я ухмыльнулась.

Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь…

— Черт возьми, Гарсия!

Я даже не дошла до десяти. Я выглянула через плечо с глупой ухмылкой на лице. 

— Не мог вынести мысли, что я сижу здесь, в холоде и под дождем?

Мэддокс вышел наружу и захлопнул за собой дверь. 

— Что. Ты. Хочешь?

— Расскажи мне… правду, — сказала я сквозь стук зубов.

Он остановился рядом со мной; его туфли рядом с моими бедрами. Мэддокс сердито посмотрел на меня и скрестил руки на широкой груди. Сквозь свитер я видела, как напрягаются его мускулы, и вдруг забыла, зачем пришла сюда.

— Правду? — отрезал он.

— Грейсон сказал мне…

Выражение его лица было грозным. 

— Ага. Так? — закипел он. — Что ты хочешь узнать?

— Почему ты мне не сказал? — тихо спросила я.

— Ты никогда не давала мне шанса.

— Ты мог бы крикнуть мне это в лицо, — парировала я, покидая удобные одеяла и вставая.

Мэддокс и я были лицом к лицу. Его челюсти сжались, а плечи напряглись. Над нами дул сильный ветер, и я вздрогнула, чувствуя, как зимний холод просачивается сквозь слои моей одежды.

— Почему ты мне не сказал? — спросила я снова. — Почему ты позволил мне поверить в худшее?

Его голубые глаза вспыхнули, но губы сомкнулись. Он упорно молчал. Я ткнула пальцем в перчатке ему в грудь. 

— Скажи мне! Я хочу знать!

— Потому что, — рявкнул Мэддокс. Его рука резко дернулась, и он схватил меня за бицепс, тряся меня. Его голова низко опустилась, его холодное дыхание коснулось моих замерзших губ. 

— Потому что я предпочел бы, чтобы ты поверила в самое худшее во мне, чем дать тебе надежду только для того, чтобы ее у тебя отняли!

Он резко отпустил меня, и я отшатнулась. Мэддокс издал обиженный звук в задней части горла, когда провел рукой по голове, его пальцы дергали его за волосы. 

— Я не знал, смогу ли я собрать все необходимые доказательства. Я не знал, сможем ли мы снова открыться и выиграть это дело! Я, блядь, не знал, и мне нужно было быть готовым. Я не хотел видеть эту надежду в твоих глазах, лишь бы она увяла, если мы не сможем… если мы не сможем… блядь, Лила! ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ ОТ МЕНЯ?

— Я хочу тебя, — едва выдохнула я холодными, замерзшими губами. — Только тебя.

— Остановись, — прохрипел он.

— Спасибо, — прошептала я. — За то, что наконец сказал мне правду. Вот что я хотела услышать.

Его губы скривились в усмешке. 

— Уходи.

— Пока не увидишь это. — Я схватила бумаги, которые принесла с собой, и подтолкнула их к нему.

Мэддокс выхватил бумаги из моей руки и сердито посмотрел на документы. 

— Что это?

— Бьянка… она лжет.

Его брови нахмурились. Долгое время у меня было щемящее чувство в груди по поводу Бьянки и ее беременности. Сначала я сказала себе, что не доверяю ей, потому что ревновала.

Но затем чувство росло, пока я не могла больше отрицать его.

Итак, Райли и я немного покопались. Больничные записи, телефонные звонки… текстовые сообщения…

Мэддокс напрягся. 

— Бьянка вчера вечером родила.

Ну что ж…

— Ребенок должен был быть недоношенным, верно? — медленно спросила я, наблюдая за его реакцией.

— Он не был. — Это был мальчик. Этот ребенок был бы сыном Мэддокса...

Мэддокс подтвердил то, что я уже знала. Это было неудивительно, поскольку Бьянка официально задерживалась на неделю. Она находилась гораздо дальше, чем говорила нам.

— Ты не отец, — сказала я.

Мэддокс вернул мне документы. Его лицо было бесстрастным всего на секунду, прежде чем он вытащил из кармана пачку сигарет. Он вложил один между губами, не зажигая конец. Мэддокс прислонился к стене, потирая большим пальцем челюсть.

Я наблюдала за ним… наконец, заметив его отсутствие реакции на новости.

— Ты знал, — обвинила я, мой голос стал жестче.

Он издал сухой, лишенный юмора смех. 

— Бинго, Сладкая Щечка.

Мой взгляд упал на бумаги в моих руках, прежде чем, наконец, снова встретиться с ним. 

— Я не понимаю.

— Лила, — он произнес мое имя как насмешку, — я узнал через неделю после того, как ты меня бросила. Я не тупой. Я копал сам, потому что не доверял Бьянке. Если бы ты решила остаться… ты бы знала.

— Все это время… ты знал ?!

Он кивнул, улыбка на его лице была чистой кислотой.

— Тогда зачем ты привел сюда Бьянку? Что все это было?

Мэддокс держал сигарету в зубах, посмеиваясь.